Министр Александр Шалленберг,

Министр Герхард Карнер,

Губернатор земли Верхняя Австрия Томас Штельцер,

Президент еврейской общины Оскар Дойч,

Директор мемориала Маутхаузен д-р Барбара Глюк,

Дамы и господа,

Большинство людей не знают, в какой именно момент они превратились из детей во взрослых.

Мой отец знал.  Он стал взрослым в возрасте двенадцати лет, за одну ночь между 18 и 19 марта 1944 года.

В шесть утра папа был еще ребенком. Он спал на большой кровати рядом со своим отцом, моим дедушкой, под одним большим одеялом. Мой дед был полным человеком, и его теплое дыхание было размеренным, успокаивающим метрономом в мире, который сошел с ума.

Ровно в шесть утра папа услышал бабушку Гермину. «Йа, битте, битте», — сказала она кому-то по-немецки, и дверь в спальню открылась. "Бела," -сказала она деду - "у дверей стоит немецкий солдат, который хочет тебя видеть".

Солдат не стал ждать. Он вошел за ней в спальню с ружьем в руках, в зеленовато-сером мундире с буквами SS в углу воротника, и был он на удивление вежлив. "Доктор Лампель," - сказал он - "пожалуйста, оденьтесь".

Дедушка встал и оделся. "Рюкзак" - сказал он бабушке. Она вышла и вернулась с рюкзаком. Собираться было не нужно. После начала войны у каждого еврея в Европе был рюкзак наготове.

Бабушка сделала шаг-другой в сторону белокурого солдата со штыком, и, подойдя к нему вплотную, схватилась за подголовник кровати и медленно, по-стариковски, опустилась на колени. Немец молчал.

Бабушка обняла его колени, цепляясь за его начищенные сапоги. Она подняла голову, ища его голубые глаза. «Господин, — сказала она, — не забывайте, что ваша мать тоже ждет вас дома». А потом добавила: «Да благословит вас Бог».

Лицо немца на мгновение исказилось, затем он кивнул деду головой: «Пора». Дедушка наклонился и снял с моего папы одеяло. Папа заплакал.

Дедушка обнял его и сказал фразу, которая в одну ночь превратила моего отца во взрослого человека. «Дитя мое, — сказал он, — увижу ли я тебя еще когда-нибудь?»

Больше они не увиделись. Дедушку отправили в Освенцим, а потом сюда, в Маутхаузен. Когда он прибыл сюда, он уже не был отцом, не был толстым, не был личностью. Он был номером.

Нацисты очень старались пересчитать своих узников. У дедушки, как и у всех узников Освенцима, на руке был вытатуирован номер. Архивы были в порядке. Сотни тысяч тетрадей с аккуратной документацией заключенных.

Они делали это, потому что таким образом могли сказать себе: "Это не убийство, это статистика" - они не убивают людей, не причинивших им никакого вреда, а просто вычеркивают номера из тетради.

Я пришел сюда сегодня, чтобы напомнить миру, что Бела Лемпель не был номером. Он был моим дедом. Он любил свою красавицу-жену. Он ходил на футбольные матчи со своим сыном. Он любил есть омлет в кафе рядом со своим домом.

Он никому никогда не причинил вреда. Он не был важной персоной. Он никого не ненавидел. Он был просто... евреем.

И поэтому его взяли среди ночи, и бросали из лагеря в лагерь, пока он не попал сюда.

Когда дедушка попал сюда, нацисты уже знали, что проиграли войну. Могучая машина немецкой армии рухнула. Им был нужен каждый солдат, каждый кусок хлеба, каждая винтовка, и тем не менее они продолжали убивать евреев до последней минуты.

Согласно записям здесь, в Маутхаузене, мой дед умер в апреле 1945 года. Спустя пару недель фашистская Германия капитулировала. Это было последнее важное свершение нацистов - они убили моего дедушку.

Но смерть была не последним важным свершением моего деда. Дедушка сделал еще одну вещь, даже после своей смерти: он прислал меня сюда сегодня.

Дедушка Бела, тихий человек, чье семейное прозвище было «Бела-Мудрец», прислал меня сюда сегодня сказать от его имени, что евреи не сдались. Они создали сильное, свободное и гордое государство и прислали его внука представлять их сегодня здесь.

Нацисты думали, что за ними будущее, и что про евреев можно будет узнать только в музее. Но будущее - за Еврейским государством, а музеем стал концлагерь Маутхаузен. 

Спи спокойно, дедушка. Ты победил."